Однажды к нам в гости пришел Генри трех с половиной лет и его мама — цветущая женщина, вполне удовлетворенная своей жизнью и удачным замужеством. Генри вместе с моими детьми вышел в сад поиграть, а мы сели выпить по чашечке кофе.

Пациент.

У нас в саду был замечательный пруд - большой, но мелкий (не более фута в глубину), через который был перекинут живописный мостик; мои дети страшно любили бегать по нему, и Генри сразу же к ним присоединился. Как только мама Генри увидела, как развлекаются дети, она застыла в ужасе, затем закричала встревоженным голосом: «Осторожнее, Генри!», после чего сделала попытку броситься за ним. Я, конечно же, уверила ее, что никакой опасности нет - пруд мелкий, да и мы совсем рядом. Однако мама Генри никак не могла успокоиться. Напряженно наблюдая за сыном, она начала рассказывать, какой неуклюжий ее старший сын - он постоянно падает и получает травмы. При этих словах Генри нахмурился, с его лица исчезло оживленно-радостное выражение; он сделал по мостику два маленьких осторожных шажка, хотя до этого прыгал и резвился вместе с моими детьми. Тревожность матери мгновенно передалась ее сыну, подавила естественную для ребенка живость и свободу движений, а также приостановила процесс получения ребенком нового опыта. Я специально описала этот незначительный бытовой эпизод, который, конечно же, не вызвал у ребенка какой-либо эмоциональной травмы. Однако в результате этого у него возникло состояние напряжения. Нет необходимости говорить о том, что у взрослых под грузом ответственности и в условиях современной жизни происходит аккумуляция внутреннего напряжения, вызванного частыми стрессами. Однако стрессам подвержены не только взрослые; при частом ежедневном повторении у детей также происходит аккумуляция внутреннего напряжения, которая оказывает буквально разрушительное влияние на организм.
В возрасте двух лет маленькая девочка оказалось случайным свидетелем избиения своей матери; девочка до школы так и не научилась нормально разговаривать. До тех пор, пока ей не исполнилось восемь лет, ее считали ребенком с нарушенной речевой функцией. Я познакомилась с ней, когда ей было 9 лет, и с удивлением узнала, что ее ни разу в жизни не консультировал психолог и она не получала никакой психологической помощи, потому что ее проблемы рассматривались как незначительные. Как мне объяснили, у многих детей отмечались куда более выраженные нарушения. По мере улучшения ее речи особенности поведения девочки сглаживались; постепенно все пришло в норму.
Ужас, который девочка испытала при виде избиваемой матери, наложил отпечаток на всю ее жизнь. Никто даже и не догадался понять, что же она чувствовала в тот момент, никто не распознал, что изменение ее поведения и нарушение речи представляют собой не что иное, как ответную реакцию на пережитое. Хотя ответ все время находился на поверхности - крошечная девочка, невольный свидетель избиения матери, которую она любила больше всех на свете, чувствовала полную и абсолютную беспомощность, которую она просто не могла выразить словами. Это чувство беспомощности привело к нарушению речи на несколько последующих лет. Но сможет ли в дальнейшем вместе с восстановлением речи вернуться и ее доверие к людям?
По моему мнению, случаи, описанные Розалиндой Оксен-форд, наглядно показывают, что у ребенка может появиться чувство страха, если внешне нормальное проявление родительской заботы сочетается с элементами подавления личности и неопределенностью оценок поведения. Именно страх является наиболее опасным спутником жизни, представляя собой основу многочисленных психологических нарушений. Именно страх, который постоянно испытывает ребенок, способствует утрате его уверенности в своих силах и потере интереса к окружающему.